Четыре возраста Нулизы-сан [СИ] - Михаил Григорьевич Бобров

Егор улыбнулся: не так анекдоту, как всему происходящему. Да и что не улыбаться: он-то свою девушку дождался!

— А вы помните Советский Союз? Как вы думаете, его надо было сохранить?

— Нет, я тогда был как ты. Кто бы подростка спрашивать стал! И вообще, у нас в Кутаиси референдума даже не было.

— А сейчас вы уже седой. Как думаете?

Заняв места напротив определенных причалов, корабли сделали поворот «все вдруг» и осторожно двинулись на швартовку. Продавец переложил с места на место красный и синий букеты, поглядел зачем-то на солнце. Промокнул глаза уголком снежно-белого платочка.

— Э! Вот паслюши, когда я был малчык, я дэдушка Реваз спрашиваль: ты хотель с бабушка Нино развестись? Вай, дедушка лавка ронял, кинжал хватал, глаза огонь, бурка черный крыло, совсем как ночь в КПЗ! Говорил: как ты мог падумать, что я хотель развэстись с моя любимая Нино! Нэт! Никагда! Потом черный крылья сложил, лавка поднимал, и тихонько так говорил: развестись — нет. Зарэзать — да!

Музыка сделалась громче — наверное, на балконе сейчас кроме музыки ничего не слышно и ни о чем думать не получается. Пожалуй, в такой момент и правда без мыслей лучше. Случайно посмотрев на часы, Егор поспешно перевел взгляд на букеты: невыносимо было видеть, как много еще остается времени.

— Так вот, парень, — выдох грузина пошевелил цветы. — Советский Союз был как бабушка Нино. Зарезать часто хотели — но вот развод… Зачем? Громадный рынок, всем что-то надо. Все что-то купят: кто мандарин, кто апельсин, кто тюльпан. От Бреста до Анадыря никаких таможен, пошлин, виз, международных паспортов… А потом бабушка Нино взял и умер. И теперь я должен, как в том анекдоте, скакать от радости, что я «сапсем адын!»

Грузин опять вздохнул, чуть не сдув крайний букет. Легонький северный ветерок против его печали не котировался совершенно:

— Только что-то ноги не поднимаются…

Оркестр загремел по-настоящему; лишь теперь Егор понял, для чего там духовых инструментов четыре шеренги! Корабли уже шли вдоль бетона, южное солнце высвечивало безупречно гладкую обшивку. Гимн Токийской Школы закончился, играли теперь для Владивостока:

— …В утро дымное, в сумерки ранние…

Грузин опять промокнул слезы. Смущенно отвернувшись, Егор столкнулся взглядами с громадным негром в форменной куртке. Откуда он взялся?

— … Будут зори сменяться закатами, будет солнце катиться в зенит!

Буруны под кормой поднялись у всех кораблей разом — из чистого щегольства конвой застопорил синхронно, единовременно. Чернокожий здоровяк ухватил первый попавшийся букет и спрятал в него лицо. Егор двумя прыжками оказался перед причалом «Летящего Феникса». Прежняя музыка стихла; пять или шесть секунд слышно было только плеск воды и скрип тросов, утягивающих тысячетонные тела. Потом, перекрыв удар сходен, грохнули тарелки: чардаш! — и на пирс вылетела Луиза.

* * *

— Луиза-Франсуаза ле Блан де ла Вальер де Тристейн по вашему приказа…

На широких ступенях главного корпуса стоял начальник Владивостокской Школы — вполоборота, что-то приказывал посыльной. Но запнулась Луиза не поэтому.

Слева от начальника Владивостокской Школы стояли такие знакомые — и такие невероятные здесь! Сейчас! — профессор Кольбер и ректор Осман.

Ее нашли!

Ура!

Ее все-таки спасли! И теперь она может отправляться домой!

Напрочь забыв, чем грозят обычному человеку ее объятия, Луиза почти уже кинулась на шею землякам — но тут грозно, неприятно, заскрежетало по брусчатке плаца тяжелое копье в левой руке, заказанное Тенрю, врученное на острове Оаху Ашигарой — аватарой Тумана.

И Луиза остановилась на полушаге.

Тенрю!

Ашигара.

Татьяна.

Инес.

Тоне.

Джеймс.

Беркана.

Ирина-пухлая, вечно голодная…

Ирина-длинная, «достань воробушка»…

Алиска мелкая, вредная, «погладь кота»….

Егор!!!

Туда или сюда?

Девушка мелко задрожала, пальцы ее разжались, упавшее копье загремело на камнях. Начальник Школы, углядев сужающиеся зрачки ла Вальер, живо ухватил ее поперек туловища и попросту швырнул в громадный бассейн, вокруг которого, собственно, и строилась Школа.

Луиза ничего этого не почувствовала. Внезапно упавшая темнота рассеялась; теперь Луиза находилась в узком коридоре — клепаная сизая сталь со всех сторон. Только почему-то не холодит ноги. Туда или сюда? Сделав три шага вперед, Луиза толкнула броневую дверь — за дверью оказалась кают-компания, точно как в кино. Длинный стол, белая скатерть, ореховые стулья с гнутыми спинками — жалкая попытка придать немного уюта стальной коробке… На стульях за столом люди — все незнакомые.

Ой, нет. Одно знакомое лицо точно есть!

— Ну, так что ты все хотела у меня спросить?

— Тенрю!!!

— Мы теперь одно целое, — Тенрю улыбнулась. Луиза отдернулась:

— Я же сама видела, как тебе ноги оторвало!

Тенрю деловито придвинула гостье стул:

— Садись. Не дергайся, все расскажу.

Луиза обвела взглядом кают-компанию еще раз, уже начиная понимать. За столом как-то умещалось человек сорок — и мужчины, и женщины. И помладше, и постарше. Пока ла Вальер хлопала на это глазами, одна из девушек поднялась:

— Sorry, я нужна там, на мостике.

— А… Это кто?

Тенрю села напротив, подперла щеки руками — глазки флагмана сразу сделались хитрые-хитрые. Точно как при жизни!

— Это моя-наша аватара в Атлантике.

— Моя или наша? И что значит: мы одно целое? Воспоминания общие? — ла Вальер покраснела. Там, на причале, она не могла оторваться от Егора две или три песни — теперь-то ему объятия канмусу повредить не могли. Он сам был кан… Мусу не годится, это «девушка». Как будет по-японски «парень»? Камень-переводчик только русский знает…

— Нет, не могу даже представить себе, как это!

Луиза повертела головой. Люди не кидались расспрашивать и не лезли здороваться, видимо, доверив общение с гостьей Тенрю. Тогда ла Вальер тихонько поинтересовалась:

— А все остальные здесь кто?

Тенрю снова улыбнулась:

— А это экипаж. И еще все канмусу с позывным «Тенрю», погибшие ранее. Пока в ноосфере существовала единственная «Тенрю», гибель была окончательная. А теперь у нас общий эгрегор.

— Эгре… Что?

Флагман махнула рукой:

— Ну, как бы проекция идеи «Тенрю» на духовный мир. Я сама в этом не очень. Знаю вот, что у него есть воплощения. И теперь их много. Насколько я разобралась, ритуал Призыва — обращение к ноосфере. А обретение Позывного — ее ответ. Ноосфера подключает к выбранной ячейке. Мы все — Тенрю. Просто разные. Физических тел у нас… Так… Три. Атлантика, Бенгальский Залив и Тихий. «Тенрю» на Тихом Океане — это ты и есть.

— Чего-о-о? Так я сейчас корабль?

— Ага. Ты думаешь, чего ради Школа вокруг бассейна построена?

Ла